статья о выставке Оли Муравиной / А. Евангели
Оля Муравина «Легкое забытьё»
Нужно представить кружение комет, планет, астероидов вокруг звезды — это поможет понять, как выставка Ольги Муравиной захватывает зрителей своим полем и подсказывает им орбиты и характер движения.
В экспозиции «Легкое забытье» возвращается забытое и вытесненное. Мы словно встречаем себя. узнаем голоса из детства и чувствуем свою уязвимость перед миром. Мы почти забыли, как быть беззащитным. Скульптура говорит с нами из глубины детства. Из-за места высказывания переживание кажется нам сокровенным.
Мы стали частью того, что нас пугало. Теперь мир наш, он безопасен. Нас трудно ранить. Но внутри себя нет времени, там всегда как сейчас. Из себя не увидеть свой тяжелеющий взгляд, под которым скучнеет мир, неизменный и разный для всех — и после всех. В экспозиции он преображается и оживает. Оператор волшебного преображения — взгляд из детства. Вся скульптура вдохновлена этим взглядом. Для Ольги это кастальский ключ естественного модернизма, хотя детство и само по себе непрерывная метаморфоза, спектакль органического перерождения.
Взгляд ребенка открывает изначальную цельность мира, переживаемого непосредственно, и называет мир заново, освобождая от груза взрослых вещей и знаков. Это мир неглубокого сна между игрой и искусством, и он грандиозен — и эфемерен. Ольга проникает туда, угадывая и переводя в материал свойство сновидных образов меняться и играть; ей понятна их обеспокоенность поиском формы, она озабочена тем же.
Ольге Муравиной близка чистая форма. В ее скульптуре — и в больших ландшафтных работах, и в камерных, интерьерных — лаконичная форма балансирует между выросшим и созданным, природным и культурным, органическими аллюзиями и модернистской рефлексией, между детством и опытом. форма всегда тактильна и создана интуицией, подчиняющей себе бесформенную массу. Вокруг этого подчинения — неизменно властного, маскулинного и концентрирующего волю Создателя в мифологии первотворения кружится всякий монотеистический космос. Ольге учреждающий властный перформанс чужд. Создаваемые ею формы творятся из женского опыта и трепета глины под пальцами, — рождаются и растут, направляемые, как при вынашивании, заботой о существе внутри и беззвучным разговором с ним. Ольга любит формат небольших станковых работ, которые можно укрывать в ладонях и осязанием направлять нестойкую материю воображения в точную форму.
Ей нравится глина как субстанция тактильности. Важный для себя сюжет прямого контакта с реальностью, телесного соприкосновения с ней, Ольга транслирует через персонажный и психологический код — через несуразные, милые фигуры детей и зверей. Они вызывают симпатию, сочувствие и желание взаимодействовать с ними тактильно: обнимать, прикасаться, гладить, трогать. Их трогательность, читаемая буквально, возвращает стертой метафоре изначальную плотность, а нам — перспективу детского взгляда на мир.
В станковых работах Ольга гальванизирует модернистский универсализм женским опытом, внутренним окропляя внешнее. Сходным образом ее ландшафтные вещи, соединяя искусство и природу, становятся фигурами этой общей границы, автономными двойными агентами в пейзаже, который они переписывают как умиротворенное, мягкое пространство игры. Прорастая в ландшафте, как пузыри земли в «Макбете», они обращаются к стихиям, соприродным им, укрывая в выразительной форме начала историй, ожидающих нас.
Растормошив нашего внутреннего ребенка умилительной пластикой, работы Ольги Муравиной распахиваются в непредсказуемую драматургию пространств и контекстов. Даже в качестве ностальгических проекций и игрушек для снобов они глубоки и загадочны. Они определенно связаны общей с нами чувственностью, чем напоминают наших питомцев, как и игрой, вечным детством и тем, что согревают в печали и наполняют радостью. При этом оставаясь инвестиционной и художественной ценностью, произведением искусства. И они ничего не хотят от нас. Идеальные спутники для долгой счастливой жизни.
Александр Евангели